— Кин-я! Ты не должна так говорить! — воскликнула Дани, то ли смущенная, то ли просто не желавшая разрушать свои романтические иллюзии. Помолчав немного, она снова спросила: — Но если он не влюблен в тебя и ты не принцесса — ты ведь не принцесса? — тогда… Тогда зачем он на тебе женился?

— Прежде всего он пока на мне не женился, — сообщила Киннитан. — Так мне, по крайней мере, кажется. У меня уже были занятия со священниками. Они учили меня каким-то странным ритуалам. Возможно, это подготовка к свадебной церемонии. Некоторые здешние женщины проходили свадебную церемонию, а некоторые нет… Их взяли сюда, и все. А вот почему он выбрал меня… Знаешь, Дани, я и сама теряюсь в догадках. Думаю, никто в этом змеином гнезде не сможет объяснить мне.

— У меня для тебя большой сюрприз, дорогая, — объявила Луан, когда слегка запыхавшаяся Киннитан вошла к ней в комнату. — Ты должна нарядиться и подготовиться. У нас мало времени.

Луан щелкнула пальцами, и две молчаливые туанские девушки неслышно, словно тени, впорхнули в комнату.

— Но… Луан… Спасибо тебе. А что мы будем делать?…

— Мы отправляемся во дворец, сладкая. Кое-кто особенный хочет тебя видеть.

— Автарк? — Киннитан чуть не задохнулась.

— О нет! — рассмеялась Луан, воздев руки к небу. Девушка-туанка, которая при этом щипцами для завивки волос чуть не обожгла руку своей хозяйке, побледнела. — Если бы сам автарк возжелал тебя видеть, тебя готовили бы целую неделю. Нет, мы отправляемся к моему кузену.

Киннитан не сразу поняла.

— К Джеддину? К «леопарду»?

— Да, моя драгоценная, нас пригласили к прекрасному Джеддину. Он хочет поговорить, вместе вспомнить детство. Я пойду с тобой в качестве компаньонки. Повезло же мне! Я обожаю этого молодого человека.

— Но… — замялась Киннитан. — Разве я могу встречаться с мужчинами?

Луан недовольно поморщилась.

— Он не простой мужчина — он предводитель «леопардов». Джеддина выбрал сам автарк, да благословят его боги. И с тобой буду я, дитя мое. Разве этого недостаточно, чтобы все выглядело пристойно?

Взгляд избранной метнулся на туанскую девушку-рабыню, и Киннитан задумалась, действительно ли подобные встречи являются обычным делом, как утверждает Луан.

Наконец обе были готовы. Избранная Луан в украшенной бахромой и стеклярусом одежде напоминала корабль на параде. Киннитан поверх платья набросила простенький плащ с капюшоном, почти такой же, какой она носила в Улье. Они отправились в путь.

Несмотря на тревогу, девушка была приятно взволнована: впервые за три месяца она выйдет за стены обители Уединения, усть и не дальше дворца-сада. Это был ее первый шанс увидеть кого-то еще, помимо Дани и матери (почти все время, что они провели вместе, мать плакала от счастья и твердила о том, как повезло их семье). К тому же Джеддин станет первым настоящим мужчиной, которого Киннитан увидит после переселения в эту прекрасную благоухающую тюрьму с фонтанами и прохладными каменными переходами.

Избранные, охранявшие ворота обители Уединения, не носили женских одежд. Они были огромными и неуклюжими. Вооружение стражников состояло из церемониальных мечей с плоскими лезвиями — такими широкими, что они годились бы в качестве чайных подносов. Они долго спорили шепотом, прежде чем выпустить Луан, Киннитан и двух молчаливых туанских служанок из ворот и позволить им пройти в большой дворец. Один из стражников направился за ними следом. Он замыкал процессию и напоминал огромную пастушью собаку, сопровождающую стадо овец. Почти час они шли через роскошные, совершенно безлюдные сады, по пустынным переходам и через дворики, украшенные так богато, словно их приготовили к приезду кого-то из членов королевской семьи.

Наконец они достигли маленького уютного двора с фонтаном. В глубине двора, там, где каменные плитки уступали место клумбам и песчаным дорожкам, Киннитан увидела огромный полосатый навес, способный вместить дюжину гостей. Под этим балдахином на горе подушек расположился мускулистый загорелый молодой человек, одетый в белые одежды, словно жених. При приближении Луан и Киннитан он поднялся и на минуту заколебался, выбирая, кому отдать предпочтение. Потом опустился на колено перед девушкой.

— Госпожа, вы так добры, что пришли, — проговорил он, поднялся и повернулся к Луан. — Уважаемая кузина, вы оказываете мне большую честь.

Луан вытащила из кармана веер и раскрыла его со звуком щелкающего клюва.

— Всегда рада услужить, капитан.

Джеддин жестом пригласил гостей расположиться под навесом, потом отправил слугу за прохладительными напитками. После непродолжительного обмена любезностями с Луан, вопросов о ее здоровье и здоровье самых важных персон из обители Уединения он вновь обратился к Киннитан:

— Луан говорила, вы помните меня.

Киннитан покраснела: она помнила только, как другие мальчишки обижали и унижали его. Очень сложно было соединить эти воспоминания с сегодняшней встречей. Мускулы капитана «леопардов» двигались под кожей, как мышцы настоящего леопарда. Киннитан однажды наблюдала это животное в клетке на базарной площади Солнечного Пути. Это был самый опасный зверь, какого ей доводилось встретить в жизни. Но, несмотря на явственно ощутимую силу, на зубы и когти, наводившие ужас, тот леопард выглядел грустным и потерянным, как будто вместо толпы людей он видел вокруг родные тенистые леса — видел, но не мог туда попасть.

В глазах Джеддина Киннитан, как ей показалось, заметила то же выражение, и оно удивило ее. Девушка решила, что придумывает небылицы, уподобляя красивого молодого мужчину плененному зверю.

— Да, капитан, я вас помню. Вы знали моих братьев.

— Верно.

Охотно, как обычно делают в таких случаях добившиеся высокого положения люди, Джеддин стал вспоминать давние дни на улице Кошачьего Глаза и описывать похождения юных сорванцов. Он и себя считал одним из них. Послушать его, так он был равным среди равных, а о бедах, что с ним приключались, он позабыл. Это звучало странно: так, словно Джеддин провел детство за расписной ширмой. Он придумывал собственную историю и вспоминал лишь то, что ему нравилось. Несколько раз Киннитан приходилось прикусывать себе язык — так сильно хотелось ей поправить рассказчика. Но что-то в самом Джеддине и в его манере говорить не позволяло Киннитан выразить сомнение, что его слова соответствуют действительности. Это было бы так же отвратительно, как поведение ее братьев, когда они толкали его в спину и заставляли бежать, а он спотыкался и падал.

Но вот принесли напитки. Пока слуги разливали чай и раскладывали по тарелкам сласти, Киннитан смотрела на Луан. Та не сводила глаз с Джеддина. В ее глазах горела жадность — с таким выражением она обычно следила, чтобы ей в чашку не забыли положить ложечку розового желе. Удивительно было не то, что Луан считала Джеддина привлекательным. Он действительно был красив: безупречное, как у статуи, тело, благородные черты лица, прямой нос, густые брови и удивительно яркие зеленые глаза. Изумляло другое: то, что Луан, давно вошедшая в зрелый, можно сказать, почтенный возраст и в свое время лишившая себя определенных органов, по-прежнему способна испытывать подобные чувства.

— Подумать только! — воскликнула Луан, прерывая тишину. — Через столько лет мы, соседи, снова встретились!

Теперь изумрудные глаза Джеддина обратились к Киннитан.

— Вы, должно быть, очень счастливы, госпожа. Из нас троих вы взлетели выше всех. Жена Бесценного! — Он опустил взгляд. — Беспримерная честь.

— Да, конечно, — ответила Киннитан.

«С таким же успехом я могла бы выйти замуж за подушку или сандалию», — чуть не вырвалось у нее.

Однако она сдержалась. Джеддин показался ей искренне верящим в автарка. По крайней мере, когда речь заходила о живом боге, в капитане отряда «леопардов» чувствовалось искреннее благоговение перед правителем.

— Я польщена его священным вниманием, — добавила Киннитан.

— Автарк благословлен… — Джеддин сделал паузу и, к удивлению Киннитан, покраснел.