— Это делалось ради вашей пользы, принц, — резко и холодно бросил старик. — Я хотел сделать из вас мужчину.

Баррик шагнул в сторону главного оружейника и поднял руку для удара. Шасо не шевельнулся. И прежде чем Авин Броун успел подскочить к принцу, тот передумал. Он вспомнил придворных, что бросали в танцующего медведя вишневые косточки и корки хлеба, и себя — хохочущего и наблюдающего, как привязанное на цепь животное пытается увернуться.

— Если ты убийца моего брата, в чем я не сомневаюсь, ты получишь сполна, — сказал он. — Лорд Броун прав: в Южном Пределе есть палач.

Шасо развел руками, выражая согласие с неизбежным. Голова его склонилась на грудь, словно он слишком устал, чтобы держаться прямо.

— Таково ваше последнее слово? — спросила Бриони. — Вы не убивали Кендрика, а кровь на кинжале ваша, но вы не желаете объяснить нам, как все произошло?

— Да, это мое последнее слово, — не поднимая головы, ответил старый туанец.

Шагая к выходу вслед за Бриони, Баррик размышлял, насколько правдивой может быть столь дикая история. Истины им не открыть, ведь Шасо — единственный подозреваемый. Другой версии у них нет. Отбросив эту, они окажутся в полной неизвестности — такой же непрочной и переменчивой, как лихорадочные сны принца.

«Убийцей должен быть он, — решил для себя Баррик. — Иных разумных объяснений не существует».

Феррас Вансен изучал лица солдат, стоявших в строю, будто глядел на неожиданно обретенную семью. В каком-то смысле так оно и было. Им придется жить вместе недели, а то и месяцы, бродить по диким местам. Даже в семье люди не так близки, как близки друг другу солдаты в походе. Или, напротив, так ненавистны. Небольшой отряд — меньше тридцати человек, дабы не привлекать излишнее внимание, — выстроился на огромном плацу перед казармами. Он был почти незаметен на фоне Волчьего Клыка, нависавшего прямо над воинами. Вансен решил, что в путь двинутся семь всадников, в том числе и он сам, и около двух десятков пехотинцев, из них — двое новобранцев, простых фермерских мальчишек. Они будут следить за повозкой и ослом. В помощь лейтенанту Джему Таллоу, которому придется командовать охраной замка в отсутствие Вансена, оставили искусных опытных бойцов. Половина отряда Вансена состояла из молодых солдат. Полностью положиться в бою капитан мог лишь на десяток своих подчиненных. Он надеялся, что этого хватит.

Реймону Беку дали лошадь и меч, однако он обращался с ними именно так, как и следовало ожидать от купца. Сначала Вансен хотел выдать Беку доспехи, но быстро передумал, вспомнив свой собственный опыт подобного похода против разбойников три года назад. Человек, не привыкший к тяжелому вооружению, лишь создает помехи для других. Вансен решил оставить молодого человека при себе. Старый рубака Коллум Дайер будет присматривать за парнем. Это будет для купца лучшей защитой.

— Не нужно так расстраиваться, — сказал Вансен Реймону. — Ваш караван застали врасплох. Мы не знаем, насколько опытны были те воины, что вас сопровождали. А сейчас с нами двадцать пять закаленных гвардейцев Южного Предела. Многие из них проливали кровь в Крейсе и в битвах с последними серыми отрядами. Они не сбегут от призраков.

— И это очень глупо с их стороны, — ответил Бек. Он казался белее мела, и губы его подрагивали, но все же он вернул себе самообладание, утраченное во время аудиенции у принца и принцессы, — Они не видели тех призраков и не представляют, как это ужасно.

Вансен пожал плечами. Ему и самому не нравилось то, что им предстояло, но он хотел подбодрить молодого купца. Феррас Вансен вырос в Далер-Троте, совсем рядом с призрачными руинами Западного Предела. Иногда, если ветер разгонял туман, с самых высоких холмов удавалось разглядеть полуразрушенные стены крепости. Ни он, ни его земляки никогда не позволяли себе говорить о Границе Теней и о том, что лежало за ней, с презрением, как это сделал герцог Саммерфильдский. Люди в тех суровых неприветливых местах обрабатывали землю и пасли скот. Как и они, Вансен прекрасно понимал: смертные владели этой землей на протяжении жизни всего лишь нескольких поколений, а за Границей Теней есть силы, которые рано или поздно захотят вернуться сюда. Люди были полны решимости не допустить этого и защищать свои дома до конца.

По плацу семенящей походкой спешил посыльный лорда Броуна. Вансен приказал отряду построиться. Кони нетерпеливо били копытами, а ослик пощипывал траву, выросшую между каменными плитами. Утро заканчивалось, но им ничего не оставалось, кроме как ждать. Тень, отбрасываемая Волчьим Клыком, становилась все короче.

Наконец появилась принцесса. Стройную фигуру в траурных одеждах сопровождали две девушки и комендант крепости, казавшийся на их фоне еще более огромным. Вансен подумал: если Броун и не станет королем, он так или иначе возьмет на себя роль отца принца и принцессы и, несмотря на свой не слишком высокий титул, будет влиять на все дела семьи Эддонов. Конечно, он богат, у него обширные владения, и, безусловно, он очень опытный человек, почему и сумел заслужить большую благосклонность королевской семьи, чем кто-либо из высокородных родственников. По мнению Вансена, истинной причиной отъезда герцога Саммерфильдского в родовое гнездо могло стать именно это соперничество. Возможно, Гейлон понял, что Авин Броун перекрыл ему дорогу к близнецам и лишил доступа к власти.

Принцесса приблизилась к строю воинов, и Феррас прервал свои размышления. Последние недели не прошли для Бриони бесследно: бледное лицо, синие круги под глазами — было заметно, что она плохо спит. Несмотря на усталый вид и холодный взгляд принцессы, ни одно другое лицо не вызывало в душе капитана таких сильных чувств.

«Видимо, правильно говорили древние, — думал он. — Сердце подобно бересте: оно ярко вспыхивает лишь раз, зато в момент горения любой огонь кажется тусклым рядом с его пламенем. Мое зыбкое счастье в том, что мне суждено сгореть ради нее. Ради той, что никогда не станет моей и всегда будет меня ненавидеть».

— Капитан Вансен, — заговорила Бриони сухим и твердым голосом, — мой брат сейчас отдыхает, но он желает вам удачи. Пусть боги помогают вам в столь опасном деле.

На ее лице Вансен не увидел презрения, и это удивило его — впервые после смерти Кендрика Эддона он вызывал у Бриони какие-то иные чувства. Впрочем, он мог неверно истолковать ее вид, на самом деле выражающий усталость и скуку.

— Я вижу, ваши люди готовы.

— Да, ваше высочество. Простите мою дерзость: вы и в самом деле считаете, что нам следует выехать открыто, среди бела дня? Пойдут разговоры.

— Люди и так болтают. Прежде чем прийти в замок, Бек уже успел рассказать о случившемся многим, не так ли? Думаете, в Вафсайде или Тригоде найдется хоть одна живая душа, еще не слыхавшая его истории? Вы и ваши солдаты пойдете по Маркет-роуд, через дорогу, а затем через весь город. Пусть все узнают, что Эддоны не сломлены горем и страхом. Что они не беспомощны и никому не позволят грабить караваны и похищать женщин из благородных семей. — Она повернулась к Броуну, и тот одобрительно кивнул. — Мы не просто хотим продемонстрировать силу, Вансен. Мы с братом очень серьезно относимся к вашему походу. Я хочу, чтобы вы посылали нам известия с каждым путником, встреченным по дороге.

— Конечно, ваше высочество. У монахов действует почтовая служба, доставляющая почту по Сеттлендской дороге — туда и обратно каждые две недели. Это прекратится после наступления зимы, а пока у нас есть время. Я обещаю держать в курсе событий вас и лорда Броуна, но очень надеюсь, что мы будем отсутствовать недолго.

— Вы вернетесь лишь тогда, когда найдете ответы для нас, — заявила Бриони, и ее слова прозвучали резко, как удары хлыста.

— Да, ваше высочество.

Вансену больно было услышать такое из ее уст, но в выражении ее лица он увидел не гнев, а что-то более глубокое и странное. Словно за маской скрывался перепуганный пленник.

«Она боится!» — догадался капитан.