Им тут же овладели нелепые желания: ему страшно захотелось поцеловать принцессе руку, рассказать о своей мучительной любви к ней. В поисках спасительного выхода, потеряв ощущение реальности, Феррас упал на колени как безумец.

— Я больше не подведу вас, принцесса Бриони! — порывисто произнес он. — Я выполню то, что вы приказываете, или умру.

Голова его была низко опущена, но он чувствовал на себе изумленные взгляды гвардейцев и слышал, как Броун втягивает в легкие воздух.

— Встаньте, Вансен, — велела Бриони, и голос ее звучал необычно. Когда капитан поднялся на ноги, глаза принцессы снова сверкали искорками гнева, но вместе с тем в них стояли слезы. — Я уже видела много смертей, слышала много клятв, много рассуждений о чести и долге. И бесконечно устала от этого. Вы, должно быть, думаете, что я виню вас в смерти брата? Отчасти вы правы, но виню я не только вас. Я не настолько глупа, чтобы думать, будто другой капитан спас бы его. Возможно, вы полагаете, что это задание — ваше наказание. Здесь есть небольшая доля правды. Но главная причина вот в чем: вы опытный человек, и вам доверяют солдаты. Мне говорили, что вы рассудительны и хладнокровны. — Она подошла ближе и почти коснулась капитана пышными юбками. Сердце Вансена замерло. — Если вы погибнете, ничего не выяснив, смерть ваша будет напрасной. Если же останетесь живы, пусть даже не выполнив задания, вы еще сможете принести много пользы нашей стране.

Бриони сделала паузу. Вансен терялся в догадках, о чем думает принцесса.

— Но если безопасность кого-нибудь из членов моей семьи снова окажется под угрозой, — наконец заговорила она с улыбкой не то жестокой, не то усталой, — я позволю вам умереть, выполняя свой долг, капитан Вансен. — Потом она повернулась к гвардейцам. — Пусть боги защитят вас. Пусть сам Перин сделает ваш путь гладким и прямым.

Принцесса повернулась и пошла прочь. Броун и две фрейлины спешили следом.

— Не сказать, чтобы нас обласкали, капитан, — рассмеялся Коллум Дайер.

— По коням! — скомандовал Вансен.

Феррас так и не понял, что произошло. Но ему предстоял длинный путь, много дней в седле. У него есть время подумать об этом.

Та, которую называли Грозой Долины Страха, спускалась вниз от Шехена верхом на огромном черном коне. Ослабив поводья, она позволила коню самому выбирать узкие тропинки среди холмов, хотя с высоты круч было трудно разглядеть летавших внизу птиц. Ясаммез не спешила, но мысли ее, словно крылатые гонцы, неслись быстрее птиц и быстрее ветра.

Она спустилась с холмов и повернула в сторону древних земель — к великому городу, раскинувшемуся на берегу черного океана прямо у полярного круга. Там, в темной и безжизненной пустыне к северу от Кул-на-Квара, обитали существа из племени кваров. Эти существа были очень странными: они пели песни, стуча в такт пальцами по собственной замерзшей коже. Они так долго прожили в уединении, что у них не осталось ничего общего с остальными представителями своей расы. Они и не помнили о потерянных южных землях, где никогда не жили. Единственные из всего сумеречного племени, они не пострадали от рук смертных. Эти жители холодной пустыни никогда не служили леди Дикобраз. Ясаммез командовала войском Кул-на-Квара и армиями земель, простиравшихся к югу до трижды благословенной границы — смертные именуют ее Границей Теней. Но само племя кваров называет границу А'сиш-Ярит Са — «Бесшумный ураган» или, если произнести с другой интонацией, «Белые мысли».

Северян не беспокоили грабители из числа смертных. Когда Ясаммез появлялась, они поднимались из пещерных городов Кируш-а-Гата (Древней Пади) и приходили из деревень, скрывавшихся в дремучих лесах, чтобы посмотреть на воительницу. Излучавшие свет танцоры замирали на вершинах холмов, едва она появлялась. Те, кто не знал ее — слишком много времени прошло с тех пор, как Ясаммез в последний раз покидала свой дом в Шехене, — видели, как мимо них проносится мощная сила, страшная и прекрасная, подобная комете. И, хотя все боялись и уважали эту силу, никто не приветствовал леди Дикобраз. Все просто смотрели на нее, охваченные тревожным ожиданием.

Те же, кто знал ее в старые времена, отнеслись к ее появлению по-разному. Одни не желали иметь с ней ничего общего: леди Ястреб всегда прилетала на крыльях войны, а где война, там и кровь. Они говорили родным и соседям, что надвигается буря, что пора делать припасы и укреплять жилища. Другие присоединялись к Ясаммез и следовали за ней молчаливой толпой, словно шлейф невесты. Каждый из них знал: жених, к которому спешит Ясаммез, это Смерть. А Смерть не станет выбирать, кого взять себе. Но они все-таки шли. Целые века гнева и страха сплотили их, как пальцы соединяют в кулак.

Ясаммез была клинком, очень давно и крепко зажатым в этом кулаке. Теперь клинок вновь занесен для удара.

Появление Ясаммез наделало шума в Кул-на-Кваре. К тому времени, когда во главе огромной толпы она въехала в город по подъемному мосту, жители старинной цитадели успели разделиться на фанатичных сторонников и столь же яростных противников леди Ястреб. Третья группа, самая многочисленная, состояла из приверженцев золотой середины: они собирались подождать дальнейшего развития событий. Все происходило так, что случайный наблюдатель ничего особенного не заметил бы. На первый взгляд, столица жила своей обычной, обманчиво спокойной жизнью: с незапамятных времен здесь царил управляемый беспорядок.

Приближенные Ясаммез — по большей части те, что прислуживали ей во время последнего визита в город, — проветрили покои в восточной части обширного замка. Впервые за десятки лет там открыли ставни и распахнули окна. Комнаты наполнились прохладным морским воздухом и мерным шумом прибоя, напоминавшим дыхание крупного зверя. Слуги спешили закончить приготовления. Никто не сомневался, что этот день будет вписан в Книгу великих печалей как новая глава.

Когда Ясаммез проходила через зал Ворот, украшенный живыми скульптурами (она даже не взглянула на них), ее окружали уже не только приближенные, но и все любители острых ощущений из числа горожан — те, кто занимался магией, кто заполнял свое время оттачиванием боевого искусства или совершенствованием искусства придворного. Они почти не отличались друг от друга, эти мастера заговоров и знатоки забытых тайн. Были в числе сторонников Ясаммез и те, что ожидали катастроф и конца света. Они пели песни, задавали вопросы — иногда на языках, незнакомых даже самой Ясаммез. Она не обращала внимания ни на кого, продолжая свой путь из зала Ворот в зал Черных Деревьев — через множество комнат, зал Серебряных Костей, зал Плачущих Детей, а также зал Драгоценностей и Тлена. Перед Зеркальным залом Ясаммез остановилась. Слепой король и немая королева ожидали ее, узнав о прибытии воительницы еще до того, как та сошла с коня.

Однако она не стала входить в зал, а обратилась к слуге, охранявшему вход. Сын Изумрудного Огня — так звали слугу — сквозь свою одежду и маску излучал слабое свечение.

— За воротами собрались тысячи наших соплеменников, пришедших со мной, — сказала Ясаммез. — Позаботьтесь о них. Скоро я поговорю с ними.

Фигура в маске молча поклонилась. Ясаммез отвернулась от Зеркального зала: еще не время подписывать Стеклянный договор, хотя это будет сделано прежде, чем она покинет Кул-на-Квар. Ясаммез отправилась в свои покои, из окон которых был виден океан и темное сумеречное небо. Толпа, что собралась в огромном замке и следовала за предводительницей, как муравьи по гнилому дереву, осталась стоять. Они ждали, глядя друг на друга — кто радостно, кто растерянно, а кто безумно. Потом толпа разошлась.

Это не имело значения. Ясаммез знала: время для всех них наступит.

Она надела свои пластинчатые доспехи, выкованные в глубинах фандерлингов в те времена, когда еще не начали писать Книгу. Много веков доспехи хранились в ледяной горе. Призрачный, как грозовая туча, плащ не скрывал черных шипов, что покрывали доспехи, словно колючки дикобраза. Голова Ясаммез оставалась открытой. Ничем не примечательный шлем леди Дикобраз положила на стол рядом с собой — словно любимую вещь, которая всегда на виду.